“Центр Льва Гумилёва” продолжает серию публикаций путевых заметок, очерков, интервью нашего журналиста Искандера Аманжола из сегодняшнего Афганистана. Это специальный проект: Искандер сейчас по заданию нашей редакции в Афганистане и передаёт нам свои впечатления в режиме он-лайн. И можете задавать ему вопросы. На этой неделе он поехал в Пандшир
Начало: Путевой афганский дневник (часть 1)
И снова раннее утро. Настроение самое что на есть приподнятое. Мое монотонно-убийственное ожидание встреч с афганскими политиками нарушает поездка. Да еще какая! В Панджширскую долину – вотчину легендарного Ахмад-шаха Масуда. Это моя третья поездка туда и второе паломничество на его могилу, тем не менее я весь в предвкушении предстоящих впечатлений. Жаль, но стараниями афганских политтехнологов его превратили в некоторое подобие лубочного Бовы-королевича. Невдомек им, что это умаляет его истинную сущность и значимость. Возможно, что так и задумывалось. Увы, нам не привелось встречаться, но мне доподлинно известно, что он был другим.
До сих пор причины его гибели скрывает тайна, которая начиная с первой моей поездки в Панджшир, т.е. начала сентября 2001 года бередит мне душу. Памятно все: ежедневные поездки по долине, выезд на линию фронта в Данди Шомоли, встреча в Джабаль усс-Сарадже с одним из генералов Масуда — Бисмилля-ханом. Университет в Гульбахар-Ширкате. В кишлаке с населением 5 тыс. человек было 500 студентов! При поддержке Масуда его организовали бежавшие от талибов преподаватели кабульских вузов. На базаре познакомился с одним из них, его звали Абдул Салом Зафари, в руках он бережно нес книгу на русском языке – «Минералогия». Докторскую, впрочем, как и кандидатскую диссертацию он защищал в Москве. В один из вечеров, а вернее ночью я навестил его. Застал сидящим на корточках в огороде, поздно дали воду для полива. Потом встречался с ним в Кабульском политехническом институте, он был профессором на факультете инженерной геологии. Был в гостях у Дауда Панджшири, сейчас он посол в Болгарии. Как-то в Кабуле на рауте в честь Дня независимости Казахстана, обратился к нему с просьбой: «Прошу, как мужик мужика – выручай!». Он участливо вопрошал: «А что случилось?». «Понимаешь дружище! Моя жена Алина не разделяет моего увлечения Афганистаном. Приехал сюда на две недели, а задержался на полтора месяца. Думаю, что по возвращении у меня будут большие проблемы». «А чем я могу тебе помочь?», — спросил он. Сказав: «Предоставь мне политическое убежище от нее!», — сразил его наповал.
Тогда мы вылетели из Душанбе на вертолете. Оглядывая пассажиров увидел выразительно красивого кареглазого афганца с ухоженной бородой и его объемные чемоданища. И это сразу вызвало во мне неприязненные чувства к нему. Подумалось, кому война, а кому мать родная. Я тогда был новичком в афганских делах, поэтому откуда мне было знать, что, во-первых, это Юнус Кануни, во- вторых, кто он такой? Днями позже я узнал, что он был одним из приближенных к Масуду людей — отвечал за его внешнеполитические контакты. Посетив его офис в Панджире, увидел группу молодых парней, обложившихся толстенными англо-персидскими словарям, осваивавших работу на лэп-топах. Он привез штук пятнадцать. Приняв его за обычного «челнока», я сильно ошибался. Во время беседы он попросил сделать небольшой перерыв, пришло урочное время намаза. Мне бросилось в глаза, что ему трудно было встать с кресла. После падения Наджибуллы, когда Кабул погрузился в пучину междоусобицы между отрядами моджахедов, на него было совершено покушение. Дистанционное управление мины, заложенной под его автомобилем, было приведено в действие на долю секунду раньше, чем следовало. Взрывом ему оторвало ступню.
Для заправки горючим сделали промежуточную посадку в Фархоре – это городок на таджикской границе. Прогуливаясь, удовлетворил свое любопытство. Под открытым небом был склад, куда ни глянь всюду высились штабели ящиков со снарядами, гранатометами, выстрелов к ним, патронами, минами, сменными стволами к зенитным орудиям и пулеметам и т.д. Мне не было нужды заглядывать в них, даже читать маркировки, поскольку в срочную службу я был техником роты по артвооружению. Все это поставлялось Масуду из России. Вчерашнего противника всегда можно сделать союзником. В Панджшире нашего спутника встречал целый эскорт. В ожидании машины, я и российский журналист Аркадий Дубнов, ту поездку мы проделали вдвоем, оставались сидеть в салоне вертолета, в который то и дело заглядывали бородачи, увешанные оружием. Обхватив голову руками, я корил себя: «И не сиделось же тебе дома! Чего ты тут забыл?». Я еще не догадывался, что открою здесь целый мир.
Памятен перелет из Панджшира в Ходжа Багаутдин и проживание с двумя марокканскими журналистами — Каримом Тузани и Касымом Бакали и совместная с ними поездка в лагерь беженцев Кум-Кишлак. Меня снедало нетерпение от предстоящей встречи с Масудом. Но в Афганистане наступил период пыльных бурь, в Душанбе по этому случаю шутят, это афганцы ковры выбивают, а с ним установилась нелетная погода. Наше с Аркадием возвращение на «большую землю». Уезжая я думал: «А куда он денется, встречусь с ним в следующий раз». И на следующее утро после приезда домой телефонный звонок и сообщение о покушении на лидера афганских таджиков. Согласно главенствующей версии, марокканцы и были убийцами, подосланными «Аль-Каедой». В отличие от нас с Аркадием они дождались-таки возвращения лидера «Северного альянса».
И только тогдашний афганский посла в Казахстане Азизулло Рузи вкрадчиво начал спрашивать о том, с кем встречался в Панджшире. В такую рань и о встречах, как фрагменты головоломки в моей голове мгновенно сложились – Масуд! Арабы! «Никто об этом еще не знает. Ожидается наступление талибов». Он уверял меня, что тот жив. Когда в салоне вертолета Аркадий стал менять объектив на своей фотокамере, Карим видимо подумал, что сейчас он будет снимать и прикрыл лицо рукой. Касым же этого не сделал. Потом я узнал, что наступление действительно было, но какое-то вялое. Панжшерцы встретили их парой залпов из артиллерии, потом нанесли ракетный удар по северным предместьям Кабула. И все. Думаю, знай талибы что Масуд мертв, действовали бы более энергично. Остались ли в живых парни, с которыми мы беседовали в Данди Шомоли? Они первыми приняли на себя удар. Самому старшему тогда было 24 года. Он не помнил сколько ему было лет, когда впервые взялся за оружие. «Ай, у меня тогда борода еще не росла!», — отвечал он.
В ожидании нашего гида сидим в припаркованном на обочине автомобиле в Хайрхоне – это северная оконечность Кабула. Харчевня в жирной вековой копоти, суета пассажиров, шум, ор, гам. Хватай сундук, вокзал отходит. Зазывала, стоящий рядом, будто из его дома выносят покойника, истошно завопил: «До Мазара два места!». А вот и наш попутчик и гнид в одном лице, его зовут Гуломуддин-хан Сабери, являющийся сотрудником Фонда Масуда в Бозораке. Есть такое село в Панджшире. Молитвенно проводит руками по подбородку. В путь.
И сразу начал осаждать его вопросами. Меня всегда интересовал вопрос феномена появления людей подобных Масуду. В моем представлении, это люди, рожденные с чувством повышенной гордости и стремления возвыситься над уготовленной им участью прозябания в нищете и безызвестности. Одни, башибузуки подобные Гульбеддину Хекматиару и Абдул Хаку, последнего отличала просто звериная лютость, снедаемые гордыней и честолюбием, а таких много, со временем становятся откровенными отморозками, другие, что бывает крайне редко, людьми по типу Масуда. Пару лет назад эту тему я обсуждал с тогдашним польским послом в Кабуле Мачеем Лангом, потом вернулись к ней в Варшаве. По его убеждению, сейчас в Афганистане нет личностей масштаба Масуда, но если снова возникнет война, то они непременно появятся. К сожалению, это так. Сомнительно, чтобы в условиях мира им удалось бы выдвинуться на передовые позиции. Война для них является своего рода трамплином. Впервые о нем заговорили в годы правления Мухаммада Дауда, проводившего курс на пуштунизацию страны. Будучи студентом, он примкнул к народным волнениям, которые вскоре были подавлены. Побег в Пакистан и какое-то время о нем не было слышно. Затем был ввод советских войск, а с ним и пробил его звездный час.
Этот период достаточно подробно изложен в мемуарах. Замечу лишь, что его пытались убить и раньше. Припомнилась поездка в Дахаб, где на островке, образованном речными наносами, была тюрьма для пленных. Кормили талибов сносно, на стене висели куски вялящегося на солнце мяса. Раз в неделю узилище посещал врач — итальянец. Понятно, что это была «показательная» тюрьма, тем не менее, складывалось впечатление, что так оно было. Среди них был карлик, который устроившись на кухню поваренком пытался подсыпать отраву в пищу Масуда. В своей книге «Позывной кобра» Эркебек Абдулаев писал, что наши тоже планировали его устранить. Для этого ему хотели «подвести» смертника, обутого в специальные кроссовки. Стоило тому направить ногу в его сторону и прозвучал бы направленный взрыв. Но, что-то не срослось или замаячила надежда договориться с ним. Так или иначе, план был отменен.
Инаковость Масуда
Только выехали за городские окраины как пошли земельные наделы. Вскоре тут начнется весенняя посевная. Зачем в Афганистане возделывать поля, если урожай невозможно сбыть? Разве, что для собственного стола. Руин, что прежде здесь встречались во множестве, практически не осталось. Один из новых глиняных домов напоминает крепость, который построили в соответствии с афганскими традициями. И тут «молодежь выбирает Пепси». Разбитой бронетехники тоже нет. Ее целое кладбище встретится позже. Оставляем справа авиабазу Баграм и въезжаем в город Джабаль усс-Сарадж. На высоком берегу оврага возвышается губернаторский дворец, теперь его отреставрировали. В 2001 он был в оспинах, оставленных пулями и осколками снарядов. На одной из площадей возведена пирамида с портретами. На втором ярусе временщик Бача-и Сакао. Этот дворец строился для него. Масуд на третьем. Следует ли воспринимать его, как приемника узурпатора? Думаю, нет. Делаем первую остановку. Гуломуддин показывает скромный одноэтажный домик – одно из убежищ Масуда. Он каменный, что отличает его от соседних мазанок. Фотографирую колоритного старика. Рядом стоит его внук, одетый в футболку с надписью «Bishop». Когда я разъяснил ее смысл, стоявшие рядом афганцы зашлись в гомерическом хохоте: «А мы и не знали, что ты английский мулла! Скоро инглизи придут и будут тебе руки целовать. Иди готовься, отправляйся мыть руки!». Зубоскалы. Юноша юркнул в калитку. Теперь он вряд ли ее оденет.
Зачастую, путь к первенству пролегает по головам конкурентов. Гуломуддин говорит, Масуд был не таков. Как и отморозки, он выдвинулся на воинском поприще, но его отличала человечность. Несколько лет назад я познакомился с двумя его солдатами. Один из них наступил на мину и потерял ногу ниже колена, протез для него был заказан во Франции и оплачен Масудом. То, что он инвалид можно было понять только когда тот вставал со стула. Примечательно, что оба свободно говорили на русском языке, поскольку учились в детдоме в Казахстане. Называли даже имена своих педагогов. После развала Союза их привезли на родину и бесчеловечно бросили, а они забыли родную речь, даже молиться не умели. Мыкались, пока не попали на глаза Масуду. Был у него конфликт с андерабским кланом. Советские войска блокировали долину, что препятствовало подвозу продовольствия, и Масуд приказал прорываться через Андераб – соседнее с Панджширом ущелье. Понятно, что его жители не хотели делиться запасами, самим приходилось туго. Мне приводилось встречаться с его лидерами – генералами Хайдаром и Мустафой, тогда они с боями вытеснили из Пул-и Хумри исмаилитов Саида Джафара Надери, освободившего город от талибов. При беседе с ним у меня создалось впечатление того, что он прямо-таки алкал власти. Генералы тоже были далеко не овечки, встречался с ними в их штабе и после боя – по повадкам настоящие варлорды. Иных случаев Гуломуддин не припомнит.
В какой-то мере, шурави сами обратили против себя панджширцев. Построили систему туннелей на Саланге, чем лишили тысячи семей хлеба, который зарабатывался гужевым извозом и перевалкой грузов, перевозимых с севера на юг и наоборот. Тогда я спросил Гуломуддина, в чем же состоит отличие Масуда от тех же талибов, что выступают против модернизации по европейским лекалам? Тот не нашел ответа.
Общеизвестно, он заключал перемирие с шурави, оно было необходимо ему, чтобы набраться сил после изматывающих боев. Он был прагматиком, шел на переговоры с противником только в самом крайнем случае. Был период, когда поддерживал отношения с талибами. Лично я ничего предосудительного в этом не вижу. В частности, с Мохаммадом Раббани (не путать с Бурхануддином Раббани – они однофамильцы), который, согласно слухам имел разногласия с муллой Омаром. Благодаря его влиянию на второго по значимости предводителя ревнителей веры, от должности в «Талибане» был отрешен Шах Наваз Танай, в прошлом министр обороны, печально известный мятежом против Наджибуллы. Более того, в августе 1998 года в Мазари-Шарифе талибами была убита группа иранских дипломатов. В телефонном разговоре с Раббани он сказал, что по его данным под их личиной скрываются сотрудники иранских спецслужб, действия которых направлены на расчленение Афганистана. Все это было опубликовано афганским автором Раззаком Мамуном в его книге «Следы фараона». После ее публикации в него плеснули кислотой, и он покинул родину. Примечательно, что Раббани скончался от рака печени в Пакистане буквально накануне гибели Масуда. Вероятно, это просто совпадение, но слишком уж они часты. В моем представлении, он был патриотом Афганистана и последовательным сторонником его единства и руководствовался только этим.
Версии гибели
Минуем блок-пост. Это место носит название Дарвоза-и Панджшир – Ворота Панджшира. Согласно легенде, султану Махмуду Газневи понадобилось построить водохранилище. Узнав объем работ строители отказывались. За дело взялись пятеро братьев – жителей этого ущелья и к утру оно было построено. Отсюда и Панджшир – пять львов. Пока вооруженные солдаты осматривают салон автомобиля и багажник, делаю несколько снимков. Длинная череда портретов, это погибшие соратники Масуда. Их около трех десятков. Сомнительно, чтобы злоумышленники из ИГИЛ провозили оружие в легковых автомобилях. Да и чужие тут не ходят. Гуломуддин говорит, что недавно в Панджшире побывал Абдулла Абдулла, и практически без охраны, ничего экстраординарного не произошло. Будь они здесь, боевики такого шанса бы не упустили. То, что они продвигаются через это ущелье вызывает у меня большие сомнения, не говоря уже о наличии тут их центров подготовки. Наверняка они идут людными пространствами: через Саланг на Баглан и дальше Тахор и Кундуз. Это мнение разделяет и Гуломуддин. Во всяком случае, пришлых он тут не встречал.
Возможно, что гибель Масуда вызвана не происками «Аль-Каеды», а чем-то иным. «Противоречия между ним и его ближайшим окружением были всегда, просто при нем они были малозаметны. Каждый из них мечтал выдвинуться на передние позиции, интриговал, что называется «в тихую», — говорит мой собеседник. А тот не позволял им обрастать жирком. Отругал Фахима за строительство особняка. При этом стал задаваться вопросом: на какие деньги построил? «С его гибелью они обнажились», — продолжает он. На начальном этапе контртеррористической операции США в Афганистане, сотрудники ЦРУ мотались по городам и весям с чемоданами долларов. Один из них использовал их вместо подушки. Если крепость нельзя взять штурмом, то это может сделать груженный золотом осел, тем более, когда предводитель убит. Наземную часть операции против талибов осуществили отряды «Северного Альянса». Я уверен в том, что при Масуде, этого бы не случилось. Более того, высоко оцениваю вероятность того, что в сложившихся условиях он пошел бы на союз с талибами.
По мнению Гуломуддина, взрывное устройство было не в кинокамере арабов как я предполагал, она уцелела. Он не исключает того, что его могли внести в помещение, где проходила встреча Масуда с журналистами заранее. Карима разорвало взрывом, возможно на нем находился пояс шахида. В последний момент помощник Масуда – молодой застенчивый парень Асим Сухиал пытался прикрыть его своим телом. Не успел. У меня до сих пор перед глазами стоит его застенчивая улыбка. Касым уцелел и вылез из окна подсобного помещения, куда его заперли после взрыва и бросился бежать. Догнали. Пытался вырвать оружие у одного из охранников Масуда и был застрелен. Концы, по словам Гуломуддина, оказались зачищенными. Я считаю, что к теракту был причастен только Карим. Касым коротал ожидание в разговорах с нами. Психологически, ожидая, что ты вот-вот погибнешь, держать себя в руках очень трудно. Допустимо предположение, что он мог что-то знать или догадаться.
У меня есть несколько вопросов, на которые нет ответа. Почему никто не упоминает американца Эдварда Жирарде, который являлся корреспондентом «National Geographic», совершавшим на тот момент 35-ю поездку в Афганистан? Зачем столько раз посещать эту страну корреспонденту научно-популярного издания? Известно, что он был «крышей» ЦРУ. Он давал мне почитать свою книгу об Афганистане, она носила справочный характер и только. Я сделал несколько выписок и вернул ее. Жирарде рассказывал о том, что попал в Панджшир тем же путем, что и арабы: через Исламабад, Пешавар, Кандагар и потом пересек линию фронта. Как журналист он должен был находиться в зале, где Масуд давал интервью. Куда он делся? Бесследно растворился? Почему ничего не пишут о приезжей пожилой женщине, на груди которой я видел кулон с изображением Каабы? Она жила в том же здании. И главное, где арабы пропадали целых 17 часов? Они куда-то ездили. Куда? Нас с собой они не пригласили. Выходит, что все это время Карим носил взрывное устройство на себе или хранил в вещах? Я бы заметил пояс смертника, если бы он был на нем. В багаже? А случись проверка в аэропортах, что тогда? Очень вероятно, что Карим получил его в той поездке. По возвращении Касым сказал, что в глухой местности у них случилась поломка автомобиля. Когда мы забирали свои вещи из комнаты, Карим оттолкнул Аркадия. Возможно, мы помешали им делать намаз, он вставал с кушетки только для молитвы и приема пищи, все остальное время молча лежал отвернувшись к стене. Поймал себя на мысли, что не помню его голоса. Сделал ли это он от досады, что мы уезжаем живыми и невредимыми или у него попросту сдали нервы. Может пояс шахида передал Жирарде? Спустя несколько лет, я говорил Дубнову о его возможной причастности к покушению, но тот не согласился с моими доводами. После этого Жирарде какое-то время работал в Кабуле. Я видел его имя в издающемся в Кабуле журнале на английском языке. Оно было на последней странице, под перечнем и адресами иностранных посольств, открытых в Кабуле. «Все справки у Эдди Жирарде» и номер его телефона. Впрочем, как и пытался сказать об этом представителям Scotland-yard – они вели следствие, т.к. арабы били аккредитованы от Всемирной сети арабского вещания, штаб-квартира которой находилась в Лондоне. Они звонили мне зимой 2001 года.
Афганский пасьянс
Это сейчас тут проложили асфальт, а раньше два осла на тропе не могли разминуться. Признаюсь, пока не набрался у афганцев фатализма, его произошло быстро, я боялся по ним ездить. Ночами судорги сводили мне ноги, т.к. ездил на УАЗике справа от водителя в полуприсядь. Был наготове выпрыгнуть, если машина начнет сваливаться в пропасть. Была у меня шальная мысль организовать тут ралли по типу Париж-Дакар. Слева талибы, справа «Северный альянс», а на обочинах мины. Вот это экстрим! Проезжаем мимо кишлака, в чайхане которого один из местных таджиков спрашивал меня: «Почему русские не поставляют нам «Стингеры»? Имей мы их, в раз бы встали против американцев». Этот разговор состоялся уже во время моей второй поездки в Панджшир, ее я проделал шесть лет спустя после первой.
Сейчас делаются попытки выдвинуть единого для всех таджиков лидера, но я к этому отношусь скептически. С моей точки зрения на эту роль может претендовать нынешний и.о. губернатора Балха Атта Мухаммад Нур, он военный, сильный человек, к тому же имеет неплохой финансовый ресурс. Опять же за него Иран. Накануне поездки звонил одному весьма информированному человеку. Он сказал, что в настоящее время Атта Мухаммад находится за пределами Афганистана. Попросил его уточнить: где? «В Узбекистане или Дубае», — ответил он. Ничего не могу сказать о Дубае, но Узбекистан — не может быть, но при зрелом размышлении, пришел к выводу, что исключать этого не стоит. Мазари-Шарифом испокон веков правили узбеки, а тут таджик. Те же панджширцы, к примеру, никогда на него не претендовали. Для них Атта Мухаммад чужак – балхи. Он теперь и.о., Ахмадзай обещал снять его с должности. В Балхе ожидается вооруженный конфликт и чем громче он будет, тем больший пост тот получит. К примеру, губернатор Герата – Исмаил-хан после конфликта получил пост министра энергетики. Понятное дело, что Атта Мухаммад поприжал бизнес тамошних узбеков, мягко говоря оттер их, что не могло понравиться Каримову. При этом президент Узбекистана никогда не позиционировал себя лидером всех узбеков. События на юге Кыргызстана подтверждают это. Слишком уж Дустум льнет к американцам. Каримов искушенный политик, поэтому не должен класть все яйца в одну корзину, т.е. делать ставку исключительно только на лидера афганских узбеков, к тому же он не надежен. Убедится в этом у Каримова была масса возможностей. Почему бы нет! Атта Мухаммад в Ташкенте, это вполне вероятно. Справедливости ради отмечу, что благодаря Дустуму афганские узбеки добились многого. Еще одним претендентом на лидерство называют Салахуддина Раббани, но если за ним, в отличие от отца – Бурхануддина, нет поддержки такой фигуры как Масуд, следовательно, он останется малозначительным политиком. Несоизмеримо большие надежды возлагаются на Юнуса Кануни. Дважды он проигрывал Карзаю президентские выборы, был спикером Парламента, на свои деньги построил школу. Не стоит сравнивать результаты Абдуллы Абдуллы, достигнутые им на последних выборах. У меня мало сомнений в том, что к Кануни применили пресловутый административный ресурс на понижение, теперь в сторону увеличения.
Пора действий
Надо будет на тему ИГИЛ поговорить с одним знакомым мне генералом. Несколько лет назад, я уже беседовал с ним. Делился своими воспоминаниями об увиденном в Фархоре. Тогда в его словах сквозило недоверие к русским. Может сейчас в этом плане что-то изменилось? Думаю, что доживи Масуд до наших дней, его обеспечение оружием и боеприпасами продолжалось бы и поныне. Как мне представляется, Афганистан в условиях усиления активности ИГИЛ является для нас передним краем обороны против него. Давно пора действовать против него.
Спрашиваю, а что с сыном Масуда? «Закончил школу в Иране, сейчас получает степень магистра в одном из английских университетов. Намерен вернуться в Афганистан. Толковый парень растет. Скорее всего, те увидят в нем конкурента», — говорит мой собеседник. Я, считаю, что он, при наличии ума и настойчивости способен стать одним из лидеров на минном поле афганской политики. «Он ежегодно приезжает в Панджшир. Его мать не поддерживает отношений с теми, кто мнит себя приемниками мужа», — продолжает он. Приехали. Пора немного отдохнуть с дороги, воспоминания утомили, да и поесть не мешало. Завтра поедем к мавзолею.
Сияют белизной снега в горах севернее Панджшира. Там находится афганский Бадахшан. Одна из немногих провинций, до которой я еще не добрался. Их осталось совсем немного: всего четыре. Одна из них Бадахшан. Для панджширцев, а они сунниты, это мост в Таджикистан, т.е. имеет стратегическое значение. Кроме ваханцев и шугнанцев, там живут таджики – бадахшанцы, исповедующие исмаилизм. Опять чужаки. И в случае его утраты это в значительной мере ослабило бы влияние панджширцев в Афганистане.
Часто встречаются новые мечети. Афганцы люди глубоко верующие, а тут еще вторжение Запада усилило религиозный элемент в их жизни. Опять виллы, одна из них принадлежит политику Амрулле Салеху, другая семье ходжи Таваккаля — известного бизнесмена. Оба здешние уроженцы. Те же фортификации, что и Вазир Акбархоне. Одна даже с бассейном. В долине очень немноголюдно, многие местные жители оставив на хозяйстве жен и детей, в зимнюю пору отправляются на заработки в Кабул, чаще всего нанимаются на работу: унеси, подай, охраняй. Бьются они как рыба об лед. Земля здесь скудная и той мало. Построены школы, но их на мой взгляд возведено меньше, чем мечетей. Небольшой стадион, Масуд любил играть в футбол. Вспомнилась скала в Казахстане, на которую я взобрался увидев на ее вершине орлиное гнездо. Заметив мое приближение, они стали взлетать как самолеты, полетами которых руководит опытный диспетчер. Сперва один взлетел, сделал круг над скалой – следующий. Подобрал там перо. Обратил внимание, что когда его поставить под определенным углом, ветер легонько тянет руку вверх. В моем представлении Масуд – орел. Орел из ущелья Пяти львов, остальные из его гнездовья, по сути так и остались, исключая Кануни, неокрепшими птенцами.
Катарсис
Сегодняшнюю погоду синоптики называют переменной облачностью. Поднимаемся на машине на холм, возвышающийся посреди долины, вершину которого венчает куполообразное сооружение – мавзолей. Прежний был более скромным. Мне кажется эта махина давит на Масуда не давая дышать. А место замечательное, с холма весь Панджшир как на ладони. Здороваюсь с афганцами, стоящими у входа. С одним крепко обнимаюсь – это Таваккальхан, он был телохранителем Масуда. Жив курилка, только постарел изрядно. Он до сих пор винит себя: «Не доглядел!». Я тоже.
Разувшись входим в мавзолей. Под куполом гулко раздаются слова молитвы. Будучи в Париже, в одном из магазинов увидел книгу с фотографией на обложке. Тот самый вертолет. Слева сидят арабы. Это снимала на видеокамеру сотрудница французской гуманитарной миссии Франсуаз Кос – автор книги. Она жила в соседней комнате в Ходжа Багаутдине и уехала с нами. Позже она напишет роман о любви француженки к Масуду. В чем-то он биографичен, Франсуаз любила его, возможно только платонически. Потом осмотрели строящийся комплекс, на одной из стен портреты Масуда и Раббани. Затем подбитую советскую технику, она рядом с мавзолеем. Пушка, танки, а это я знаю – зенитный пулемет ЗУ-23. Его материальную часть изучал на военной кафедре в университете. После офицерских сборов я рвал все повестки в военкомат. Наверно, у меня было предчувствие того, что войнами я еще «наемся». Потом был обед от имени Масуда. Он сильно отличается от того, чем меня потчевали в первую поездку сюда. Ребята из «Боевого братства» просили меня налить в стакан водки, накрыть его куском черного хлеба и поставить на надгробие. Объяснил афганцам, что это проявление уважения и русская воинская традиция. Можно! Сделаю это в свой следующий приезд. Потом осмотрели здание штаба, он выстроен по его проекту: зал для совещаний, кабинет, комната отдыха, узел связи. У Масуда была своя разведывательная сеть. К ней он никого не допускал, отдавал распоряжения ей лично, как – неизвестно, донесения получал тоже лично, как — неизвестно. Гуломуддин говорит: «Он ничего не говорил о ней своим соратникам, не доверял бумаге, все держал в голове. В штабе бывало нарисует позицию на карте и говорит, будем делать то-то и то-то, откуда информация о расположении противника – ни единого слова». Выходит, что он все-таки не до конца верил своему окружению. Были сомнения, были.
Проезжаем мимо погоста. В изголовье могил воткнуты шесты, обернутые зелеными лоскутами. Так тут отмечают могилы погибших за веру. Сколько людей погибло! Наших, афганцев, какая разница. Спрашиваю: «Как вы считаете, одобрил бы Масуд столь масштабное строительство на своей могиле?». Тот ответил, как гвоздь вбил – нет. Его строят на деньги Абдуллы Абдуллы. Откуда они у него? Получил за покровительство наркобаронам или это из тех средств, что заплатили американцы за то, чтобы «Северный Альянс» пошел в наступление на талибов? Ему, Фахиму – другим. Я бы не стал исключать такую вероятность. Не повезло афганцам с элитой, впрочем, она везде одинакова.
В моих планах было, проехать дальше из Панджшира в Мазар, но по словам моих собеседников дорога занесена снегом, да и Атта Мухаммада на месте нет. Принял решение вернуться в Кабул. Снова петляем вдоль реки. А вот и Данди Шомоли. Остался ли кто-то из парней в живых? И вновь Хаирхона. На холме еще один мавзолей, в нем похоронен Фахим. Спрашиваю: «А много в Афганистане маршалов?». Слышу в ответ: «Слава богу, был один». Действительно, слава богу, а то на всех подобных Фахиму холмов вокруг Кабула не хватит. Придут талибы и взорвут. Масуда в отличие от него называли просто: «Командон-сахиб». Крестов на груди Масуда не было, а голова в кустах. Осталась память людская! В Панджшир талибы не войдут, ИГИЛ тоже. Начнется война -появится новый Масуд. В Кабуле два последующих дня шел легкий снежок. Пойдет чуток – перестанет и снова пойдет. В Панджшире был обильный снегопад. По новостям передали сообщение о сходе лавины, много людей погибло. Как же так, там уже урюк цвел!
На память о тех днях, храню кусок высохшей лепешки из почти черной муки, старый пакуль, подаренный мне в Ходжа Багаутдине да медаль Масуда, врученная при посещении Фонда. Если мне не изменяет память, ее вручал Абдулла Абдулла, на то время его руководитель. Жизнь в Афгане суровая штука.
Искандер Аманжол